Избыток стратегов при отсутствии хорошей стратегии для США

Статьи по теме

• Российский спецназ обвинили в причастности к инциденту в шведском Евле в 2017 году
• Daily Mail: Сунак отчаялся из-за возникшей по вине украинских беженцев дыры в британской казне
• Никита Кологривый поскандалил с Александрой Бортич

Джош Кербел и Джейк Сотириадис, оба преподаватели в Национальном университете разведки (NIU), объяснили, что у США попросту нет другой модели внешней политики кроме военной агрессии. Источник: The National Interest (США).

Каждый год, в обязательном порядке, тысячи офицеров среднего и старшего звена, а также их гражданских коллег проходят ту или иную форму профессионального образования, готовящего их к тому, чтобы стать стратегами, или делающего акцент на стратегическом мышлении. Но какова истинная отдача от всех этих средств, расходуемых правительством США на «стратегическое образование», помимо всех этих причудливых сертификатов на стенах офисов в Вашингтоне? Беглый взгляд на американскую глобальную стратегию последних двух десятилетий позволяет предположить, что стратегическое образование в Америке стало просто обрядом посвящения, а не чем-то применяемым на практике.

Война – единственный вариант внешней политики США

Безусловно, каждый студент программы стратегического образования знаком с прусским военным стратегом фон Клаузевицем, написавшим что «война есть продолжение политики иными средствами». Но похоже, что за два десятилетия американские стратеги забыли (или, что еще хуже, так и не усвоили) другое дальновидное предостережение фон Клаузевица: политики и военачальники должны осознавать, какую войну они ведут, не пытаясь превратить ее во что-то, чем она не может быть из-за характера обстоятельств.

Послужной список Америки, безусловно, оставляет желать лучшего. За последние двадцать лет за разгромами в Афганистане и Ираке, обошедшимися Вашингтону в $6 триллионов, последовала очередная операция по смене режима в Ливии, погрузившая эту страну в гражданскую войну, бушующую по сей день.

Попытки Запада свергнуть сирийского лидера были остановлены Россией, что обеспечило Баширу Асаду твердый контроль в своей стране. Американская стратегия привела к российско-грузинскому конфликту в 2008-м и дважды к российско-украинскому конфликту – 2014-м и в 2022-м. Наконец, формирующийся в Вашингтоне ястребиный консенсус вокруг все более вероятного военного конфликта с Китаем рискует чрезмерно секьюритизировать (прим. RZN: возвести проблему на уровень исключительной угрозы нацбезопасности) каждый аспект американо-китайских отношений.

Как Америка оказались в этой ситуации? Соединенные Штаты, по крайней мере, после индустриализации, выигрывали свои войны (если выигрывали) только за счет подавляющего применения силы и огневой мощи. По существу, Вашингтон на пару с Пентагоном произвели внушающее благоговейный трепет числом военной техники, направляемой непосредственно на четко определенных и всегда традиционных (национальное государство) противников, которые попросту не были способны противостоять американской агрессии. Это была линейная политика, когда действие «икс» приводило к предсказуемому/преднамеренному эффекту «игрек», т.е. к войне. Для Вашингтона такая политика была приоритетной стратегической моделью по умолчанию.

Но подобный линейный подход чаще всего оказывается недостаточным, если противник состоит в очень сложных, взаимосвязанных и взаимозависимых средах со Штатами. В современном мире проблемы гораздо более многомерны и не часто представляют собой четко идентифицируемый военный центр основной тяжести, не говоря уже о таком центре, ущерб или разрушение которого можно было бы легко перевести в политические цели.

Это затрагивает фундаментальную модель: для Соединенных Штатов типичным ответом на любую внешнеполитическую проблему является ее милитаризация, однако далеко не все проблемы допускают военного решения. Наше руководство в сфере нацбезопасности выглядит неспособным – даже после огромного количества программ так называемого «стратегического обучения» – взглянуть на возникающую стратегическую проблему и спросить себя: 1) каковы ее уникальные характеристики и требования; 2) действительно ли у нас есть инструменты/возможности для достижения желаемых политических результатов?

Не обладая такой способностью стратегического мышления, они слишком часто отказываются – в лучшем случае это оказывается неэффективным, в худшем – всегда катастрофично – из-за токсичной веры в то, что приложением большей силы всегда можно достичь любой делаемой цели.

Политическая стратегия «дурак с большой дубиной»

Вместо того чтобы учиться на собственных ошибках прошлого, американские руководители упорно стремятся к удвоению числа неудачных стратегических подходов. Те же самые голоса, которые привели Америку к стратегическим фиаско за два последних десятилетия, по-прежнему звучат в современных дебатах по вопросам нацбезопасности. Достаточно включить любое кабельное новостное шоу в США, и можно увидеть, как один из архитекторов или вдохновителей неудачных политических моделей прошлого читает американцам очередную лекции о «правильном пути вперед».

Судя по всему, среди американских стратегов приемлемым средством разработки стратегии признается даже собственное «чутье» (недавние меморандумы ВВС США это четко демонстрируют). Однако часть этой проблемы заключается в опасной культуре ядовитого позитива внутри американского истеблишмента нацбезопасности. Существует большая разница между проактивным подходом вида «это может быть» и неспособностью просто смотреть в лицо реальным фактам. Непреднамеренные последствия и результаты чрезмерно линейного мышления в Вашингтоне за последние двадцать лет подчеркивают эту реальность.

Итак, есть ли лучший способ обучить лидеров США эффективной политике нацбезопасности? В конечном счете, сложная стратегическая среда наших дней требует принципиально иного набора навыков. Чтобы быть уверенным в будущем, Штатам нужно глубокое понимание стратегического предвидения, грамотности выстраивания перспективных моделей и сложных систем.

В Вашингтоне также должны признать, что современные гиперсвязанные стратегические задачи не столько разрешаемы, сколько попросту управляемы. Может помочь стратегическое предвидение, включающее в себя практику восприятия альтернативного будущего, чтобы лучше чувствовать, формировать и адаптироваться к изменениям. Это культивирует терпимость к неопределенности, которая, как говорит нам когнитивная психология, может уменьшить предвзятость суждений и способствовать нелинейному мышлению.

Переходя к созданию платформ и решений для обработки данных на основе искусственного интеллекта, Штаты также должны целенаправленно развивать интеллектуальный капитал. Захват высоких позиций в сфере нацбезопасности для США требует большего, чем просто «покупка чего-нибудь», вроде разработки систем вооружения или внедрения прорывных технологий. Это требует, чтобы специалисты по безопасности обладали когнитивными способностями, умели их использовать.

Возможно, самое главное, Штатам нужен новый подход к стратегическому образованию, который воспитает более смиренных лидеров, а не зацикленных на устаревших схемах, неизбежной провальных в неопределенности современно-сложного мира. Америке нужно больше лидеров, которые могут заставить себя, когда это уместно, сказать вслух: «Нет, мы не сможем достичь этого военными средствами, но мы используем весь спектр доступных нам невоенных инструментов». После двадцати лет неудач американские налогоплательщики должны знать, что Вашингтон имеет план эффективного использования огромных кадров из числа стратегов, в которых вложено так много средств.